Пермский Театр-Театр экспериментирует в премьере по мотивам романа «Сердце пармы» Алексея Иванова
Премьера «Сердца пармы» (16+) в Театре-Театре попала в контекст скандальных разбирательств: продюсер Алексея Иванова, автора романа-первоисточника, выдвинула против двух коммерческих компаний Перми обвинение в незаконном использовании бренда. В одном случае речь шла о коллекции украшений, презентованных под названием «Сердце пармы», в другом — об алкогольных напитках.
Андрей Чунтомов
Спектакля в ТТ спор не касается — «добро» от писателя на использование бренда было получено задолго до премьеры и оформлено юридически. Тем не менее с романом у спектакля мало общего, и это подчёркнуто в жанровом определении. Перед нами «опера по мотивам», в которой нет ни текста Иванова, ни развёрнутых на 600 страницах сюжетных коллизий. Содержание спектакля умещается на открытке, либретто сводится к десятку слов, а сама постановка длится всего час двадцать.
Из первоисточника — лишь имена главных персонажей, Михана и Тиче, Золотая Баба да символичная стрела, выпущенная в начале Местным шаманом и поражающая героя в финале постановки. Так что готовиться к походу в театр, перечитывая роман Иванова, пожалуй, не стоит. Напротив, ожидания и поиск совпадений могут помешать восприятию спектакля.
Хотя некоторое важное сходство всё же есть. На первых страницах своей книги Иванов как бы тестирует читателя: заставляет его пробиться через бурелом архаичных, непривычных слов. Тот, кто не сдастся, получает в награду увлекательное чтиво. Спектакль тоже требует привыкания, но наступает оно чуть позднее, чем рассчитывают зрители, покидающие зал спустя 20 минут. Подключение, если соотнести разные отзывы, происходит во второй половине спектакля, а полное принятие случается в седьмом из девяти эпизоде «Зерно и хлеб» — самом красивом и убедительном, раскрывающем, собственно, о чём спектакль.
Идеей поставить мюзикл по мотивам романа Иванова художественный руководитель Театра-Театра Борис Мильграм загорелся ещё 10 лет назад. Искал соавторов, но не находил. Когда впереди замаячило 300-летие Перми, в ТТ организовали «Лабораторию мюзикла» и провели творческий конкурс на оригинальную концепцию музыкального спектакля по «Сердцу пармы». Из трёх проектов выбрали замысел режиссёра и хореографа Олега Глушкова.
В портфолио Глушкова есть работы в ведущих театрах Москвы: Театре Наций, Мастерской Петра Фоменко, Театре на Бронной и др. Есть и награды, включая «Золотую маску». Свой стиль хореограф строит на трёх «китах», некогда сильно впечатливших его: это японский танец буто в лице Мина Танаки, танцтеатр Пины Бауш и контактная импровизация Стива Пэкстона. Эстетика первого предполагает не нацеленность танцора на зрителя, а процесс, выражающий некие чувствования артиста. Бауш формулу своего стиля озвучила так: «Меня не волнует, как двигаются люди, меня волнует, что ими движет». Ключ же к контактной импровизации кроется в самом названии этой танцевальной философии.
В сумме рождается синтез эстетик, от которого не стоит ждать красивых телодвижений, а спектакль по структуре чаще всего представляет собой набор эпизодов, связанных не нарративно, а ассоциативно. Так получилось и с «Сердцем пармы».
Работавший в команде с Глушковым композитор Александр Платонов создал нарочито растянутый, подчёркнуто немелодичный звуковой материал, вдохновлённый, как можно догадаться, полётом стрелы. Мир спектакля разделён на Местных и Пришлых, женское и мужское, которым соответствуют определённые голоса в оркестре: деревянные духовые — для первых, медные — для вторых. Струнные напоминают о стоне летящей стрелы. Вокальные голоса есть у каждого артиста с обеих сторон, но они однословны и в общий хор не сливаются. Разноголосица, точнее полифония, становится художественным средством, которое тоже требует от зрителя определённой настройки.
Сценография Маши Левиной лаконична и метафорична, как и прочие составляющие спектакля. Сцена покрыта мхом цвета северного Прикамья, посреди него — дощатый помост, а наверху — гигантская луна. Эта луна — третий главный персонаж «Сердца пармы», её передвижения по ходу спектакля сопровождает едва ли не самая выразительная музыкальная партия. Под эту музыку сменяются эпизоды, отчего луна становится не то рассказчиком, не то резонёром происходящего.
Под стать костюмы Полины Гречко, за исключением пары «но». Облачение Золотой Бабы — идола Местных, из-за которого разгорается конфликт с Пришлыми, выглядит дёшево, как костюм на Хеллоуин. Впечатление портят ботинки на танкетке, поверх которых натянуты «золотые» чулки. Улыбку вызывают Пришлые в доспехах овальной формы, точно гигантские панцири броненосцев. Передвигаясь вразвалку, воины навязчиво напоминают инопланетян из фильма «Пятый элемент» Люка Бессона. Но это, скорее всего, вопрос не к художнику по костюмам, а к режиссёру по пластике Ксении Малининой и к режиссёру и хореографу постановки Олегу Глушкову.
По-хорошему цепляет костюм Михана, князя Михаила в исполнении Александра Гончарука. Рукава на кафтане князя, в котором он встречает Тиче, свою возлюбленную из числа Местных (Анастасия Тиунова), длиной метра три — не меньше. Управлять ими ему помогают, как в театре кукол, несколько артистов в чёрном. Своими «долгими» руками Михан, с одной стороны, преодолевает разницу между собой и принцессой Местных, а с другой — в прямом смысле слова опутывает её, привязывая к себе. Но когда к этим тугим объятиям добавляется бесцеремонная сила крещения, Тиче сбегает в парму, чтобы вернуться уже в кульминации.
Картина «Зерно и хлеб» — самая впечатляющая картина спектакля. Местные и Пришлые отложили оружие, с неба на людей сыплются «зёрна», а затем опускаются «колосья». Мужчины и женщины дружно сплетают их в косы. Михан перенимает музыкальный голос Тиче.
Посыл, постепенно оформившийся в ясную формулу, прост, как народная мудрость. Противостояние мужского и женского, Пришлых и Местных — условность. Одно стремится к другому, находя гармонию в мире и труде. И, конечно, в свободе, ведь чтобы сохранить любовь, не нужен «долгорукий» кафтан, достаточно слышать другого.
Чтобы донести эту мысль, Театр-Театр выбрал заковыристый путь из синтеза разных художественных эстетик и жанров, призвал зрителя работать со своими установками и быть толерантным к другому — включая искусство. Рискованное решение, но оправданное в том случае, если цель — достучаться до сердец современной пармы.
Наталья Вороненко
