В феврале исполняется 70 лет со дня рождения Юрия Ивановича Асланьяна – члена Союза российских писателей, члена Союза журналистов России.
Юрий Асланьян (1955 – 2024) – автор повестей, романов: «Территория Бога», «Пчелиная королева», «Дети победителей», «Мистическая доминанта мира», сборников стихов «Печорский тракт» и «Ересь». Последние 7 лет Юрий Иванович был главным редактором краевой газеты «Здравствуй!». Но в первую очередь он запомнился как удивительно цельная и сильная личность, как человек, искренне переживающий за судьбу страны и народа на сломе эпох.
Юрий Иванович родился и вырос в Красновишерске, на берегу уральской Вишеры, у горы Полюд. Служил в Сибири, во внутренних войсках МВД СССР. Учился на филологическом факультете Пермского государственного университета. Стихи и прозу начал писать с 15 лет.
Он никогда не гнался за шумным успехом и легкой славой. Он работал кропотливо и честно всем существом своего огромного таланта. Читая его стихи, сначала испытываешь недоумение и даже раздражение, а время спустя – восхищение его свободой, а еще огромным культурологическим багажом и чутким, тонким обращением с ним. Поэтическая гармония Асланьяна не равна благозвучию или полусонному умиротворению. По мнению поэта, качественный текст отличает не только стилистическое единство, но и ассоциативная сопряженность. «Больше ассоциативных связей и меньше идейно-тематических фракций. Тогда лазерный пучок чувства получается густым и целенаправленным», – пишет Юрий Асланьян в предисловии сборника стихов «Печорский тракт».
И вот перед тобой туманность оборачивается ясностью утренней зари, когда природа еще дремлет в сонной дымке, но горизонт уже ярко окрашен, и понимаешь, что грядет новый день – новый рубеж. В стихах Юрия Асланьяна дорога ведет не на край света, а за край.
О жизни и ремеслеАвтобиографические заметки. Использованы фрагменты из предисловия к книге Ю. Асланьяна «Печорский тракт», повести «За пеленой бытия».
* * *
Долгое время в нашей семье не было даже маленькой библиотечки. Родительская жизнь в бараках, переезды с Урала в Крым и обратно, постоянная теснота и неустроенность не позволяли собрать ее. Книги стали появляться позже, когда мне было уже лет двенадцать, а чтение стало для меня главным интересом жизни. Это было похоже на волшебство русских сказок: только что ты был здесь – и вот тебя уже нету, ты, допустим, в Англии XIX века.
* * *
Кем, допустим, я мог стать, если жил на улице Маяковского, а соседние улицы были Островского, Толстого и Горького? У меня выбора не было – только писателем.
* * *
Я проходил службу во внутренних войсках в семидесятых годах минувшего века. Я знал наизусть немало стихотворений, когда был призван в армию. Десятичасовое стояние на посту включало в себя чтение наизусть Пушкина, Есенина, Маркова… Позднее я узнал, что звук в ночной зимней зоне расходится так же хорошо, как по тихой утренней воде залива или пруда. Оказалось, что зеки хорошо знакомы с моей эстрадной программой неофициального чтеца внутренних войск. Они, убийцы, грабители, воры, стояли на пятидесятиградусном морозе – и слушали стихи.
* * *
В университете меня захватил вихрь поэзии – в руки шли книги, о которых я вообще ничего не знал: Гумилев, Мандельштам, Окуджава, Рубцов, Вознесенский, Неруда… Конечно, я никогда не забуду творческий кружок филологического факультета, который вела редактор Пермского книжного издательства Надежда Николаевна Гашева, привившая нам поэтический вкус и достойный стиль поведения.
* * *
Был в моей жизни такой идиотский момент, когда я задумался, как дальше писать – так, как требуют редакторы и критики, или так, как хочется мне. Слава богу, хватило ума ответить на него однозначно. И с тех пор меня не публиковали. И я понял, что поэзия поступка, открытия – это всегда риск оказаться в мертвом секторе мировой литературы. Например, риск быть непонятым.
* * *
Пусть человечество напишет еще миллионы книг, но то, что сделал ты, уже никто не повторит. Потому что это твой мир, другая жизнь, иной смысл. А высшая форма жизни – духовное самосовершенствование. Гомером я не стал, но Асланьяном – точно, этого уже никто не отнимет…
* * *
И об одном только молю я маму Вселенную: будь милосердной, не лишай меня надежды хоть когда-нибудь, когда уже и Земли не будет, на той стороне бытия, за пеленой, встретиться с теми, кто ушел от меня в вечность, оставив загадки, над которыми мне суждено биться до конца земного пути. Не лишай меня хотя бы надежды.
Автобиография
Я родился в советской стране
И достиг восемнадцати лет,
Чтоб наставники выдали мне
Аттестат и военный билет.
Я носил полумесяц пилотки
Со звездой, постигая, что главное –
Это танкеры крови и водки
Для теории доктора Дарвина.
Я в российском университете
Изучал золотую латынь
И не думал о том, что на свете
Целый шар танкодромных равнин.
Я работал на тайном заводе,
Охраняемом, как мавзолей,
Будто психобольным на разводе
Не хватало публичных соплей.
На конвейерной ленте забоя
Я забил на бригадный подряд –
И не знал никогда, что такое
«Гиацинт», «Ураган» или «Град».
Я не видел системную смерть,
Но я думаю, что – в самом деле –
Нас не надо сегодня жалеть,
Ведь и мы никого не жалели.
Пили первые слезы свои –
И, быть может, за эту науку
Мы достойны последней любви,
Как инъекции в сонную руку.
1999
* * *
Тихо снег летит на мою страну,
у печальных дум я сейчас в плену.
Дни идут, идут, как снега идут,
уже много дней дома сына ждут.
Тихо в комнате, лишь часы стучат –
скоро ль кончится этот снегопад?
Стол давно накрыт белой скатертью,
слышу разговор отца с матерью:
«Где наш милый сын,
как живет теперь?»
Замолчат и ждут –
может, скрипнет дверь.
Тихо снег летит на мою страну,
у печальных дум я сейчас в плену.
1973
Вишерские камни
Встали камни – Полюд и Ветлан –
Как ворота водной дороги…
Капли с весел летят в океан
руслом Вишеры, Камы и Волги.
Говорливый, скажи, много ль слез,
много ль вод протекло у порога?
Эхо камня на этот вопрос
многократно ответит, что много.
Развернув свою лодку веслом,
посмотри на восток обагренный
Нас угрюмый старик Помяненный
помянет, когда вниз проплывем.
1980
* * *
Печалью музыку сродни,
не вышибить мне клином клинья.
Мы в этой комнате одни,
вернее, в комнате один я.
Что не случиться этой встрече,
я знаю точно наперед,
хоть голос чисто человечий
уже давно меня зовет.
А только все это от Бога!
Мне не держать смычка, хоть плачь.
Мне очень часто одиноко –
и почему я не скрипач?
1985
«ТЕРРИТОРИЯ БОГА»
Первый роман Юрия Асланьяна «Территория Бога» – это расследование убийства директора заповедника «Вишерский» и исследование российской жизни 90-х годов. Сплав дерюжной реальности, северной поэзии и дерзких образов героев, сохранивших свое человеческое достоинство даже тогда, когда все распадается и рушится. Действие происходит на малой родине автора, на таежных тропах.
«ПЧЕЛИНАЯ КОРОЛЕВА»
В романе «Пчелиная королева» говорится о событиях, начавшихся с крушения бассейна в провинциальном городке. Героиня романа, обвиненная в произошедшей трагедии, проводит собственное расследование и устанавливает его реальные причины.
«ДЕТИ ПОБЕДИТЕЛЕЙ»
Следующий роман-расследование – «Дети победителей». Герои произведения – журналисты, депутаты, представители чеченской диаспоры и армянского народа, правоохранительных органов и криминального мира города. Всех их объединяет и разъединяет отношение к начавшейся Чеченской войне и войне вообще.
«МИСТИЧЕСКАЯ ДОМИНАНТА МИРА»
Роман «Мистическая доминанта мира» писался десять лет. Это история жизни ученого и супермена, создавшего дерзкие математические гипотезы времени и вечности. Загадки бытия требуют своего решения. А браться за это могут люди, которые обрели веру в себя, в Бога, в физику, метафизику и даже мистику бытия. Герой романа – культурист, каратист, а еще он физик-теоретик, математик, создатель необычных гипотез о времени и вечности. Он верит в добро и милосердие. Его встреча с земными антиподами неизбежна. Чем закончится нравственное противостояние?
Но уже сейчас можно сказать, что смысл романа находится выше его фабулы. Ведь это книга о человеке в космическом ракурсе.
Литературное творчество Юрия Асланьяна отмечено общественным орденом Федора Достоевского
