В Перми открылся Дягилевский фестиваль
Никита Чунтомов
Всё было, как в лучшие времена: очередь из автомобилей к воротам Завода Шпагина, проход по ухоженной, с «английскими» газонами территории бывшего предприятия, приятное удивление при виде почти достроенного здания Пермской галереи, шампанское, чёрно-белый негласный дресс-код, который, к счастью, поддержали не все, множество приветствий и объятий — на открытии фестиваля были, что называется, «все», тысячи сэлфи…
Этого события ждали, волновались, проникали внутрь Дома музыки (он же — «Литера А» на Заводе Шпагина) правдами и неправдами… Всё-таки Дягилевский фестиваль остаётся главным культурным и светским событием в пермской повестке.
В этом году открытие прошло в новом формате: не симфонический концерт и не оперная премьера, а — церемония. Церемония в исконном смысле — торжественное действие с оттенком сакральности. Объектом поклонения в данном случае стало творчество Георга Фридриха Генделя, 340 лет со дня рождения которого отмечается в нынешнем году; а в широком смысле — музыка вообще, та самая музыка, которая этерна, то есть вечная.
Вечер пятницы, 13 июня в Перми стал ещё одним подтверждением большой идеи Теодора Курентзиса: даже написанные три столетия назад музыкальные произведения могут быть очень современными, при этом не теряя исконных гармоний и смыслов.
Гюнай Мусаева
Церемония — формат строгий, канонический, однако событие под названием «Hændel» (12 +) состояло из сплошных нарушений канона, начиная с внешнего вида дирижёра, который вышел не то что не во фраке, а даже не в рубашке: на Курентзисе была майка-борцовка с настолько открытыми плечами, что, казалось руки дирижёра растут прямо из позвоночника, как крылья. Думается, это не просто эпатаж: руки-крылья стали важной частью визуала этой церемонии, а дирижёр в ней, разумеется, солировал.
В музыкальной ткани тоже было немало вольностей. Как всегда у musicAeterna, аутентичный звук, извлекаемый из инструментов благодаря жильным струнам, старинным техникам и особому строю, сочетался с очень современным прочтением классики — в темпе, в эмоциональности, в зрелищной подаче. Абсолютным волюнтаризмом музыкального руководителя стали критская лира в оркестре (Йоргос Калудис занял место солиста напротив дирижёра) и небольшие инструментальные интерлюдии, в том числе перкуссионные, между номерами программы: как говорится, «Гендель такого не писал». Интерлюдии понадобились для создания пастиччо — музыкального коллажа, непрерывного действия, в котором из отдельных арий и увертюр складывается некое единство.
Никита Чунтомов
Единство, действительно, было создано: без дополнительных предупреждений публика не аплодировала между номерами, никому это даже в голову не пришло. Церемония шла в особом темпе: размеренно, но энергично. Программа была составлена так, чтобы показать разнообразие музыки Генделя: мощные торжественные хоры сменялись томными, тягучими лирическими ариями, «навороченная» колоратурность соседствовала с обескураживающей мелодической простотой.
«Цементом» для скрепления музыкального коллажа стало сценическое действие. Узнав, что режиссёром-постановщиком «Hændel» является Елизавета Мороз, знатоки напряглись: её предыдущая генделевская постановка, «Триумф времени и разочарования» (16 +), показанная на Дягилевском фестивале 2023 года, была по-барочному пышной и несколько избыточной; однако на сей раз никакой избыточности не было — режиссура была очень точной, минималистичной, с мастерски расставленными визуальными акцентами.
Все составные части организма musicAeterna действовали слаженно, радуя изысканной ансамблевостью. Ансамбли складывались подчас очень необычные: например, сопрано, контртенор и артистка балета; или контртенор, гобой и виолончель. Хор становился частью балета, а балет транслировал чувственность и волнующую плотскость музыкальной ткани: хореография Валентины Луценко носила мистериальный и несколько оргиастический характер, танец, в котором присутствовала доля актёрской импровизации, отсылал к античным обрядам.
Кульминацией пластического единства балета и хора стал финал спектакля, когда хор выстроился по обе стороны от светящегося портрета Генделя, созерцающего посвящённую ему церемонию с высоты третьего яруса многоэтажной сцены (художник-постановщик — Сергей Илларионов) и обнажённые по локоть руки хористов сложились на фоне тёмных одеяний в две волны — два крыла, повторяющие абрис рук-крыльев дирижёра.
Это был очень эффектный финал.
Впрочем, финал был ложный: после него было четыре «биса», тщательно спланированных; завершающим номером стала самая, наверное, известная ария — Lascia la spina — в исполнении Дианы Носыревой, одной из шестерых студенток вокальной академии имени Антона Рубинштейна, нового образовательного проекта musicArterna.
Никита Чунтомов
Открытие фестиваля стало, кроме прочего, ещё и презентацией этого проекта, а также фестивального хора, который второй год подряд является важнейшей частью образовательной программы фестиваля. Думается, отныне имена солисток — студенток академии — пермяки запомнят очень крепко: кроме Дианы Носыревой это Татьяна Бикмухаметова, Ксения Дородова, Ивета Симонян; а Юлию Вакулу и Софью Цыганкову пермяки уже знали благодаря сольным партиям во Второй симфонии Малера. Компанию певицам составил Андрей Немзер — солист хора musicArterna и коуч вокальной академии: какой же Гендель без контртенора!
Жаль, что «бисы» часть публики дослушивала уже по пути к выходу или просто у двери Дома музыки, куда зрители отправились в надежде вдохнуть свежего воздуха… Увы, в бывшем заводском цехе было изрядно душно. Оставшиеся в зале стойкие меломаны сетовали по поводу грохота, который издавала шаткая конструкция зрительного зала, когда по ней топали беглецы.
Зато на свежем воздухе, проветрившись в вечерней прохладе, можно было спокойно отрефлексировать увиденное и услышанное. Жара проходит, а музыка — вечна.
Юлия Баталина
